Форум » Фест по редким фандомам » Свободное участие, Блич, Ханатаро, Бьякуя, для Elara » Ответить

Свободное участие, Блич, Ханатаро, Бьякуя, для Elara

Самшит: Дд. 1-8 Автор: Самшит Бета: Taelle Фэндом: Блич Персонажи: Бьякуя, Ханатаро, Исане, Унохана, Сой Фонг Рейтинг: PG -13 Жанр: пока сложно сказать. Примечание:для Elara, которая хотела: Ханатаро и кто угодно на ваш выбор, джен или слэш. Что-нибудь не пошлое И, кстати, спасибо Neshinigami, без которой я это нечто так и не начала бы выкладывать =/

Ответов - 22

Самшит: Д. 0: Наказ. конч.! Смотрю за К. 6. о. Должен!! - Что скажешь, Исане? – мягко спросила Унохана-тайчо, продолжая успокаивать все еще тихонько всхлипывающую девушку. Лейтенант Четвертого отряда взирала на разыгравшуюся сцену с порога, и в ее широко распахнутых глазах светилось неподдельное сочувствие. - Унохана-тайчо… - робко начала она, взглядом указывая на девушку-медика, сидевшую возле капитана. Унохана перехватила взгляд своего лейтенанта и на мгновение смежила веки, выражая свое согласие. - Иди, милая, - обратилась она затем к девушке, легонько подталкивая ту в сторону двери. – Мы во всем разберемся. Девушка кивнула, шмыгнула носом и почти бегом направилась прочь из комнаты, стыдясь смотреть на капитана и лейтенанта. Унохана минуту сохраняла неподвижность, а потом, тихо выдохнув, попросила Исане закрыть дверь. «Посекретничаем», - добавила она, подмигнув, и совсем по-девичьи хихикнула. Ее лейтенант все еще смотрела на нее серьезно и строго, и, будто подчиняясь этому взгляду, капитан Четвертого отряда чинно устроилась за столом и развернула один из свитков. - Смотри, - обратилась она к лейтенанту, - а вот и причина девичьих слез. На свитке значилось имя грозного главы клана Кучики. - Он… - Исане резко дернулась, сжимая кулаки, - он ее обижал? Да я… - Исане застыла на минуту, а затем схватилась за голову беспомощным жестом. Спрятав свиток в рукав, Унохана медленно обошла стол и поманила лейтенанта к себе, в центр комнаты. Будто из ниоткуда возникли чайник и чашки, и Унохана, устроившись поудобнее, принялась кисточкой смешивать чай. - Что-то ты сегодня слишком скора на выводы, фукутайчо, - мягко пожурила она, не поднимая глаз. – Разве способен на такое наш Кучики-тайчо? Бедная девочка всего лишь влюбилась, а он счел нужным проинформировать ее о бессмысленности попыток. – Унохана, будто не веря в собственные слова, покачала головой. – Да, - добавила она после паузы. – Разбитое сердце не легко излечить. Даже мне,- Унохана, печально улыбнувшись, внимательно посмотрела на Исане. Та повела себя странно. Смутилась чуть ли не до румянца, дернулась, выпрямляя спину еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже невозможно. - Я… - начала Исане и остановилась, задержав дыхание. – И-извините, тайчо. - Так у нас разговора не получится. – Унохана легко коснулась руки своего лейтенанта. – Успокаивайся. Пей чай, он поможет. В комнате повисла тишина. Исане искоса рассматривала безмятежно улыбающегося капитана и все время виновато опускала глаза. Отчего-то вспоминалась злючка Сой Фонг, одержимая принцессой клана Шихоин до потери рассудка. Для себя Исане такого не хотела. Если не счастья, то покоя… Чего угодно, лишь бы не ревности: ей достаточно того малого, что у нее есть. - И все-таки с Кучики-тайчо нужно что-нибудь решать, - прервала молчание Унохана. – Ему еще как минимум неделю под наблюдением Четвертого отряда находиться. Что ж, делать нечего… Исане затаила дыхание: - Неужели вы сами будете присматривать за ним, тайчо? – В этот момент она определенно ненавидела капитана Шестого отряда больше всех в Сейретее. - Да нет, - отмахнулась от этого предположения Унохана, умело игнорируя реакцию Исане, - это уже совсем крайние меры. Не могу я одним Кучики-тайчо заниматься при полном госпитале раненых. Я думала о Ханатаро, Исане. Раз уж наших девушек к Кучики-тайчо подпускать опасно, то почему бы и нет? Решение напрашивается само. - Но ведь Ханатаро еще отбывает наказание, назначенное вами, тайчо, - возразила Исане. Унохана еще раз улыбнулась, будто подразумевая: «О, поверь мне, Кучики-тайчо то еще наказание», но ни слова не слетело с ее губ. - Все, Исане, можешь быть свободна, - решила Унохана. – Попозже зайди ко мне, будем разбираться с документами. - И… фукутайчо? – капитан снова окликнула ее у самой двери. – Во что бы ты не планировала ввязаться, будь осторожней с Кучики Бьякуей. Он все же капитан Готей-13. - Да я бы… - вновь смутившись, лихорадочно забормотала Исане. – Да никогда… Тайчо! - Неужели? – Унохана смотрела на нее со своего места в центре комнаты сверху вниз, как на маленького ребенка. - Никогда, - твердо произнесла Исане. Некоторое время капитан и лейтенант Четвертого отряда мерились взглядами. - Скажите, тайчо. Почему Кучики?... - ..тайчо, Исане. Не забывай о нормах вежливости. Им его жалко, понимаешь? Исане упрямо поджала губы. - Нет, не понимаю, - сказала она. «Да, понимаю», - кричал весь ее вид. С тем Котецу-фукутайчо и покинула кабинет своего капитана. Унохана подтянула разметавшиеся полы хаори поближе и вновь взяла в руки чашку с чаем. «Бедная моя Исане, - пробормотала она, делая маленький глоток. – Ничего, это пройдет». Это пройдет. Вот только двух веков для этого все же оказалось мало. Движения метлы были почти гипнотизирующими: туда-обратно, туда-обратно. Шорох забирался в уши и отгораживал его от окружающего мира. Ханатаро спал наяву. А потом в его уютный отгороженный мирок ворвалась ошеломляющая новость. - Это точно, Котецу-фукутайчо? – переспросил он, прижимая метлу к себе. – Унохана-тайчо действительно поручила мне это? Исане серьезно кивнула. - Страшно? - спросила она затем, разглядывая лицо Ханатаро. - Да! - поспешно и слишком рьяно кивнул Ханатаро. – То есть нет! – он попытался приосаниться и принять бравый вид. От его возни метла выпала из рук и упала Ханатаро на ногу. – Положитесь на меня, лейтенант, я все сделаю!... – Медик храбро улыбнулся. Исане с трудом удержалась от того, чтобы потрепать Ханатаро по голове. - Тогда поднимай метлу и пошли, - сказала она вместо этого. Бьякуя смотрел в окно. Ничего другого не оставалось, и время тянулось медленно, будто нехотя. Одолевала скука: капитан старательно отгонял ее, но не преуспел - все здесь, в этой пустой палате оказалось слишком тихим даже для него. Он слегка оттолкнулся от спинки кровати, пробуя свои силы: от внезапной вспышки боли пришлось стиснуть зубы. Бьякуя распрямил плечи, поднял подбородок и оглядел комнату сверху вниз из-под опущенных ресниц. Его позора никто не увидит. Руки, лежащие поверх одеяла, казалось, были не его – чужими. Неподвижные, бледные – мертвая рука Хисаны на его собственной ладони – холодные, липкие от пота пальцы Рукии и ее испуганный взгляд сверху вниз на него, раненного, поверженного – нет, нет…. Хватит этих мыслей по кругу. Бьякуя отвернул лицо, будто хотел спрятаться от самого себя, и снова уставился в окно. Третий день, а он даже не может держать спину прямо, не испытывая при этом боли. Как это все… жалко. Капитан шестого отряда недовольно поджал губы и прожег взглядом неожиданных посетителей, ступивших на порог больничной палаты. В ответ на это Котецу-фукутайчо вскинулась было, чтобы встретить его взгляд, но тут же почтительно опустила глаза, и, встав вполоборота к Бьякуе, ободряюще улыбнулась своему спутнику. Лейтенант двигалась плавно, легко, но на грани бега и, вся болезненно прямая, высокая, напоминала дерево, не желающее сгибаться под порывами ветра. Нехорошие у нее были глаза, когда она глядела на Бьякую: наигранная отстраненность, настороженность, грусть. Слишком они блестели, эти глаза. «Еще и слезы», - Бьякуя сдержался и не поморщился, и опять против воли вспомнил – Хисана. Но нет, так она на него никогда не смотрела, и хватит об этом. Следом за лейтенантом семенил темноволосый юноша, таща за собой метлу, которая шуршала по полу при каждом его шаге. Бьякуя, впрочем, не уделил особого внимания второму шинигами: тот даже на вид был удручающе жалок. - Кучики-тайчо, - обратилась к нему Исане, - Унохана-тайчо попросила известить вас о том, что с этого дня к вам приставлен седьмой офицер Ямада Ханатаро. Во избежание инцидентов, - на тон ниже прибавила она, почти пробормотав последнее себе под нос. Бьякуя не стал гасить прозвучавшую в голосе Исане нотку мягкого юмора, разыграв деланное равнодушие. - Что ж, Ханатаро-кун, - уже немножечко бодрее продолжила Исане, - передаю дело в твои руки. - Я… - Ханатаро переводил взгляд с Кучики-тайчо на своего лейтенанта и обратно. – Счастлив работать с вами, Кучики-тайчо, - обратился он к капитану Шестого отряда, нервно улыбнувшись. – Фукутайчо… - тут медик замолчал, не зная, как подвести итог сложившейся ситуации. - Отдай-ка мне метлу, Ханатаро-кун, - перехватила нить разговора Исане, - я сама отнесу ее на место, мне по пути. А здесь, - она поглядела вбок, затем, пристально, на Бьякую, - и так чисто. Ханатаро проводил метлу в руке лейтенанта безнадежным взглядом и прерывисто вздохнул, почти моля всем своим видом, чтобы Исане обернулась напоследок и не оставляла его здесь одного. Затем медик вспомнил, рядом с кем находится, застыл на мгновенье, осознавая собственное поведение, и почти лихорадочно начал расспрашивать Кучики-тайчо, всем ли тот доволен. Руки, лишенные надежной опоры в виде древка метлы, беспорядочно болтались в воздухе. Кучики-тайчо спокойным, ровным голосом отвечал на вопросы, и Ханатаро осмелился взглянуть ему в лицо. Бесконечное терпение оно выражало и бесконечную отстраненность. Ханатаро чувствовал себя здесь все более неловко с каждой минутой. Он, такой неуклюжий, жалкий, был здесь совсем не нужен, но Унохана-тайчо приказала ему быть здесь. Долг. Он должен. Что-то холодное пробежало вдоль позвоночника медика и заставило держать спину прямо. К словам Кучики-тайчо стоило прислушаться. На вопросы - ответить, ожидания – не разочаровать, о болезни - позаботиться. «И ты это сделаешь, бака! – отругал самого себя Ханатаро. – Ты медик или кто?» P.S.: может, все не так плохо? ТВС =)

Taelle: Будем ждать продолжения! Бьякуйный ангст вкусный, и мне интересно ужасно, что из этого может выйти...

Самшит: Taelle Но - ангст? А я-то наивная думала, что это нечто среднее между дженом и романтикой получиться =) Я постараюсь не слишком затянуть =)


Taelle: Это вообще и в целом джен и романтика. А Бякушка-то явно сидит ангстится... ;)

Самшит: Taelle Ага. А что ему, любимому морозильнику, делать одному в больничной палате, если он толком-то встать и походить не может? Тараканы его на весь Сейретей нынче известны ;)

Taelle: Конечно, ангститься! Самый ангстовый период в жизни известного любителя ангста. Ну ничего, теперь Ханатаро его развлечет. ;)

Самшит: Taelle О да! Назначение Ханатаро - это хитрый тактический ход со стороны Уноханы-тайчо. =)

Taelle: Думаешь, она его держит во многом для поднятия морального духа раненых? (типа комедь ходячая. ;) )

Самшит: Taelle Вряд ли... Моральный дух одиннадцатого отряда и так слишком высокий =) А остальные отряды как-то реже в госпиталь попадают.

Самшит: Д.1: К. 6. о. страшный – думал, убьет. Ух. Ну почему всегда я?! Ханатаро сидел на корточках за казармами Четвертого отряда и считал пылинки, что в общем-то не очень хорошо у него получалось. «Я трус», - думал он, елозя спиной по деревянной стене в надежде переменить позу на более удобную. Это простое и горькое «я трус» отбивало у медика всякую охоту что-то делать, куда-то идти, шевелиться даже. - А еще нытик, - прибавил он вслух, обвиняюще поглядев на землю у своих ног, затем поморщился. День тянулся бесконечно, тянулся, тянулся… Сложись все иначе, и он бегал бы по коридорам больницы, разнося поручения или подносы с едой. Прислушивался бы к разговорам, слушал новые сплетни в кружке робких и хитрых рядовых: только что из Академии, прятался от одиннадцатого отряда. Ками-сама, да одиннадцатый отряд сейчас – меньшее из зол. Кучики-тайчо, с другой стороны…. - Да что я такого сделал?! – Ханатаро неловко дернулся, стукнулся головой об стену. – Я всего лишь сказал ему: «Доброе утро, Кучики-тайчо». Ну, - медик смутился, покусал губу. – Попытался сказать. Он страшный, - шепотом признался Ханатаро сам себе, - ему никто-никто не нужен, и мне там делать нечего. Мне вообще сегодня делать нечего. Чувство вины и неясной тревоги не отступало. Шинигами грыз заусеницу на большом пальце и морщился на солнце, стоявшее уже почти в зените. - Доброе утро, Кучики-тайчо! – сказал он тогда. Ну, чего стоило капитану ответить? Конечно, может, капитанам по уставу не полагается ни с кем здороваться (вот так уж ни с кем? И Укитаке-тайчо, и Унохана-тайчо, и даже Кераку-тайчо - здоровались), или он, Ханатаро, такой, что даже слова не заслуживает. Он нет, а утро – вполне возможно! Ведь утро и вправду было доброе (день - потерян, а ночью, ручаюсь, кошмары), ведь утро было, а, значит, было вчера, и будет завтра, и ты же больше не умрешь. Не сейчас. Не так скоро. Возможно, никогда – к чему загадывать? А Кучики-тайчо сидел к Ханатаро вполоборота и едва скосил глаза - профиль четкий, холодный – застывший в этом пыльном августовском мареве, на фоне яркого неба, видимого из окна, - поджав губы, кивнул, чтобы избежать тяжелой, давящей паузы. Ханатаро поставил поднос с едой, помялся у края кровати. Уходить вроде неприлично, он здесь находится по праву, оставаться незачем. «С Рукией-сан было легче, - с отчаянием подумал Ханатаро тогда, - с больными было легче, со всеми легче!» - Больных нужно было исцелять, и Рукия-сан, бедная, так грустила, что Ханатаро ощущал: она боится оставаться одна, ей нужно хотя бы человеческое присутствие рядом, иначе что-то действительно ужасное произойдет. - Кстати, - произнес он, хватаясь за первую попавшуюся тему, - Вы не знаете, где сейчас Рукия-сан, Кучики-тайчо? – и тут же пожалел, что спросил. Ханатаро медленно моргнул и перед взглядом его запрыгало изображение капитана Шестого отряда, через которое просвечивали сарай для метел и окружающие его деревья. Странное это было лицо и странное выражение на нем. Будто в миг, когда был окончен вопрос, что-то изменилось, но бросишь мимолетный взгляд – все по-прежнему. Может, только уголки губ ощутимо напряжены, а, может, это сараюшка просвечивает. - Не знаю, - губы Кучики-тайчо разомкнулись, и он шевелил ими почти незаметно. Ханатаро не понимал: разве так можно говорить? Медик уже собирался по инерции извиниться, но промолчал, не посмел. Чувство было такое, словно второму шинигами, находившемуся в комнате, сейчас никакие слова не нужны, он даже взгляд от Ханатаро отвел, и теперь смотрел не то в стену, прямо перед собой, не то в угол комнаты. Ханатаро показалось, что если сейчас чуть присесть, склонить голову на правое плечо, то он как раз поймает глаза Кучики-тайчо, оказавшись на линии взгляда. Медик этого делать не стал, и просто вышел, и лишь отсчитав добрый десяток шагов по коридору, понял, что нужно было сказать: «Давайте, я узнаю, что сейчас с Рукией-сан». Честное слово, не убил бы его за это Кучики-тайчо, ведь не убил бы? В животе заурчало. «Ну да, - отметил Ханатаро равнодушно, - я два дня не ел». А потом чуть не задохнулся от тяжелого, липкого страха. В ту же секунду он вдруг понял – вспомнил, - что не забрал из комнаты Кучики-тайчо поднос, и не произвел обязательный медицинский осмотр, и вообще много чего не сделал! Ой. Исане не шла - летела по коридору, казалось, едва касаясь пола. «Замечательно все устроилось, - думала она и улыбалась. – Уважаемый Кучики-тайчо…. Ха!» Эта подленькая мыслишка вертелась у нее в голове с самого утра. Сначала Исане старательно отгоняла ее и принимала строгий вид, но потом махнула рукой, и мысль набирала силу, звучала все громче, и лейтенант Четвертого отряда чувствовала себя победительницей. «А я ведь сейчас зайду за угол, и пройду как раз мимо той двери», - с улыбкой отметила она, и почти с благодарностью поглядела на поворот. Поворот… П-поворо-о-от, из-за которого появилась Унохана-тайчо. Исане почувствовала себя так, будто ей подрезали крылья: вот она, летала около самого солнца, а теперь в миг рухнула на землю. Вывод напрашивался сам собой: поворот (ками-сама, за что?) – Унохана-тайчо – Кучики Бьякуя. «Нет-нет, рокубантай-тайчо, мы еще посмотрим, кто выиграет!» - с отчаянием подумала она, делая быстрый шаг назад в надежде незамеченной проскользнуть мимо своего капитана. Смотреть в глаза Унохане не хотелось. «Нет, конечно, - спешно оправдывалась лейтенант сама перед собой, - она свободная…». Сзади послышался невнятный возглас и робкое: «Фукутайчо…». Исане («как трепетная лань», - подумалось ей невпопад) шарахнулась к стенке и остановила свой удивленный взгляд на обеспокоенном и почему-то расплывающемся лице Ханатаро. Улыбнулась – чего он испугался? Ханатаро быстро улыбнулся в ответ, но уголки губ тут же опустились. - Исане-фукутайчо, - начал Ханатаро молящим тоном, а потом прервался, глядя на другой конец коридора. - Унохана-тайчо! - воскликнул он, и лицо его посветлело. Капитан, казалось, поняла его без слов и, склонив голову к плечу, чуть опустив ресницы, мягко проговорила: - Он сказал «спасибо», Ханатаро. - А… вы?.. – медик чуть не подпрыгнул от волнения. Унохана улыбнулась задумчиво, медля с ответом. - Ты ведь не ел еще сегодня, Ханатаро-кун? – наконец, сказала она. – Тогда приходи вечером, нам есть о чем поговорить. И вот еще что: не ходи сейчас к Кучики-тайчо. Ему о многом нужно подумать. На лицо шинигами вернулся прежний испуг. Он потеребил пояс, опустив голову, но не произнес ни слова. Капитан Четвертого отряда тоже промолчала, только глянула остро на своего лейтенанта и, развернувшись, пошла обратно. Если бы кто увидел ее лицо в тот момент, то непременно отметил бы морщинку усталости, пролегшую у правого уголка губ. *** Исане чувствовала себя совсем расклеившейся. Она все смотрела на Ханатаро, топтавшегося напротив и не могла выдавить ни единого слова. - Вы… вы не плачьте, Котецу-фукутайчо! - выпалил Ханатаро, и вот тогда-то ей захотелось по-настоящему разреветься. Бьякуя мрачно рассматривал глубокую складку на покрывале, подавляя недостойный порыв презрительно сморщиться при каждом взгляде на стоящий рядом поднос с остатками еды. Не выдержав, одернул одеяло, и в последний момент перевел взгляд на пол, на деревянные ножки столика. На котором, собственно говоря, и стоял поднос. Опять поднос! Кучики-тайчо расслабил лицо, выдохнул через рот. «Нет, - подумал он, и будто голос отца зазвучал у него в голове, - наследнику – теперь уже главе – клана Кучики не подобает вести себя трусливо». Не скрываться от мыслей: от них не скроешься. «И что я должен был сказать? - продолжил свой мысленный монолог Бьякуя и замялся. Вспомнил, как загремело и зашуршало все, что могло и не могло издавать подобные звуки сразу же, как это… недоразумение вошло в палату. «Как он о собственные ноги не запинается», - подумал Бьякуя с примесью раздражения и осекся: никакого раздражения. Никаких чувств. Ему нет дела до этого. А этот суетился, бормотал что-то про себя и смотрел сквозь Бьякую – на ближайшую стену, видимо. «Доброе утро», - пробормотал он. Доброе утро! Вспоминая об этом, Кучики-тайчо даже дыхание задержал от возмущения. «Нет, промолчал и правильно», - Бьякуя еле заметно повел подбородком снизу вверх. - Правильно? - усомнилась какая-то его часть. - Я никогда не… почти не… ошибаюсь. Вспышкой внутренней боли пришло: Хисана. Нет, Кучики – это Кучики. «Я прав», - теперь уже равнодушно, между делом, кивнул сам себе капитан Шестого отряда. …А медик – как же его звали? – явно спешил оказаться подальше от палаты, где лежал Бьякуя. Испугался. «А Рукия тоже испугалась?» - спросил себя Кучики-тайчо, и ему захотелось сморщиться. О Рукии думать не стоило, как и о подносе с остатками еды, который Недоразумение забыло унести. «Не думать о подносе, - приказал себе Бьякуя. – Просто не думать о…» И посмотрел на поднос. *** Унохана-тайчо, как женщина умная, с порога спросила у Бьякуи, можно ли ей войти. Капитан шестого отряда сразу же почувствовал себя хозяином этой скучной, скупо обставленной больничной палаты, командиром на плацу. К чудесно обретенному спокойствию, примешалась, однако, нотка подозрительности: с чего бы Унохане, истинной хозяйке Четвертого отряда, спрашивать позволения?.. Но нет – это просто вежливость. Покосившись на злополучный поднос, Унохана позвала из коридора давешнего шинигами, и тот с надеждой заглянул в комнату. - Унеси это, будь добр, - приказала капитан Четвертого отряда. Все время, пока медик шел к выходу, Бьякуя разглядывал его спину, и тот пару раз передернул плечами, будто между лопаток у него чесалось, но не обернулся на взгляд. Минуту спустя, из коридора раздался его звонкий, жизнерадостный голос, приветствовавший кого-то. «Не поздно ли для приветствий? Вечер» - промелькнуло в голове у Бьякуи, однако он отбросил эту мысль. - Милый мальчик, но такой странный, - очевидно, тоже подумав о Ханатаро, заметила Унохана. – Он вам не кажется знакомым, Кучики-тайчо? - Сожалею, Унохана-тайчо, - вежливо ответил Бьякуя, слегка поведя подбородком. - Вы его определенно встречали раньше, - улыбнулась Унохана, и что-то лукавое, девчоночье вдруг проглянуло в выражении ее лица и тут же исчезло. Установилась тишина. - Да, - сказала вдруг Унохана, на секунду разорвав зрительный контакт, чтобы взглянуть на свои чинно сложенные на коленях руки, - я могла бы попросить Рукию-сан прийти сюда. Я могла бы передать ей ваше послание, если бы вы захотели этого. У Бьякуи дернулся уголок губ. Он глубоко вдохнул и резко, коротко выдохнул. Капитан Четвертого отряда не отрывала глаз от его бледного лица. - Благодарю за оказанную любезность, Унохана-тайчо, - ответил ей Бьякуя и больше ничего не прибавил. Унохана смежила веки и посмотрела на него искоса. - Я могу вылечить почти любой недуг, - выговорила она медленно, будто взвешивая свои слова, - телесный ли, душевный ли… Но и я не всесильна, - сожаление ярко отразилось на ее лице. – Другое дело, - прибавила Унохана затем, взглянув на Бьякую: понимает, нет? – хочет ли сам пациент выздороветь? Бьякуя смотрел, как она, не дождавшись ответа, грациозно поднимается со стула, оправляет хаори, и думал о том, так ли важен ей был ответ, и все никак не мог заставить себя выговорить хоть слово. - Вам, наверное, скучно здесь, Кучики-тайчо, - вновь обратилась к нему Унохана, милостиво глядя в окно, минуя его лицо. – Разрешите, я буду навещать вас хоть изредка. Вы интересный собеседник. - Благодарю, капитан, - наконец выговорил Бьякуя, глядя на нее снизу вверх, и удивился тому, как странно прозвучал его голос. «Интересно, - подумал он против воли, - каково бы это было - вылечиться?»

Рене: Самшит Очень необычная история - с совершенно обычными героями и очень изощренно показанными отношениями между ними. С нетерпением жду продолжения.

Самшит: Рене Спасибо =) Но, по-твоему, Бьякуя-сама может быть обычным? Хотя это, конечно, похвала мне, как автору ^_^

Elara: Ой! Я еще не успела прочитать, только увидела, но господи боже, фик с Ханатаро!!!

Elara: *прочитав* Аа!.. это лучшее из всего, что я видела с Ханатаро. Все персонажи настолько в характере, что читаешь, и прямо картинка перед глазами встает. Я так люблю это в фиках, вот эти моменты узнавания - да, да, это точно Ханатаро, именно так он себя бы и повел, именно в этом месте и споткнулся бы )) И с остальными героями также, ни одной фальшивой нотки не проскользнуло. Хочу еще Исане особенно отметить - она мне у вас понравилась даже больше, чем в аниме ) И написано очень здорово, таким живым языком, и интересно, как будут события дальше развиваться. Удастся ли Ханатарчику найти общий язык с непробиваемым Кучики-тайчо, вот в чем вопрос? Хотя нет, вопрос, наверное, даже не в том, удастся или нет (я искренне верю в Хана-тяна!), а в том, как ему это удастся )) Пожалуйста, только не забрасывайте! Очень-очень буду ждать продолжения ))

Самшит: Elara Спасибо, я рада такому отзыву. А продолжение прямо сейчас пишется. Боюсь, мне просто не дадут забросить этот фик =)

Neshinigami: Самшит пишет: Боюсь, мне просто не дадут забросить этот фик =) А зачем хороший фик забрасывать?

Самшит: Neshinigami Угу, ты же первая запинаеш-шь, если что. =)

Самшит: - Кошка, кошка, кошечка, - напевал кто-то неподалеку на незамысловатый мотив. Исане остановилась, прислушиваясь: голос показался знакомым. Пока лейтенант шла сюда, в лес на окраине Сейретея, где медики четвертого отряда летом собирали необходимые травы, а остальные отряды проводили учения, слезы ее уже успели высохнуть. На душе остался мутный осадок, и теперь, оглядываясь назад, Исане чувствовала, что поступила просто-напросто трусливо. - Кошечка, - протянул кто-то, скрытый деревьями, еще раз со странной, надрывной нежностью. За этим последовал звук удара и злое, неумелое шипение. Исане, которая пришла в лес успокоиться и разобраться в себе, но сейчас не чувствовала желания заниматься ни тем, ни другим, с любопытством пошла на звук. «Вдруг помощь нужна», - подумала она, осторожно ступая по лесному дерну, будто подбиралась к какому-нибудь пугливому зверьку. На поляне оказалась Сой Фонг, и Исане застыла, боясь даже дышать, чтобы капитан Второго отряда ее не заметила. «Вот он, оживший кошмар», - подумала лейтенант, мрачно созерцая спину Сой Фонг из-под прикрытия деревьев. Та отвела руку с Сузумебачи в сторону и снова с бессмысленной яростью атаковала дерево, на коре которого уже расцвело с десяток будто тушью по шелку нарисованных бабочек. - Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, - напевно произнесла Сой Фонг, прижимаясь щекой к древесному стволу. Казалось, какая-то томная нега поглотила ее целиком, и контраст с недавним неотвратимым, штормовым натиском был так силен, что Исане против воли восхитилась ее мастерством, ее душой, ее… всем, или тем неуловимым, что позволило Сой Фонг быть – такой. Под своей ладонью Исане ощущала шершавость коры, чуть теплой то ли от солнца, то ли от ее руки, и ей казалось, что Сой Фонг прижалась к дереву с другой стороны, и через весь ствол лейтенант Четвертого отряда теперь ощущала нежное тепло ее щеки. Хотя, конечно же, это было дерево. Что за глупость! - Но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким секретом, - со странным, ребяческим упрямством добавила Сой Фонг. – Не правда ли, Котецу Исане? – и капитан Второго отряда пристально и насмешливо посмотрела на нее. Исане сразу же почувствовала себя нежеланной гостьей на этой поляне, и волна жаркого смущения окатила ее с ног до головы. «Какой сегодня душный вечер», - подумала она, инстинктивно поднеся руку к горлу. Сой Фонг все еще смотрела на нее, утомленно улыбаясь, лениво подставляя шею последним лучам заходящего солнца. В сгустившемся, дрожащем воздухе сухо и прерывисто стрекотали кузнечики. А потом – р-раз – Сой Фонг вонзила Сузумебачи в дерево и, скривив губы, повела занпакто вниз, насколько могла, оставляя за собой глубокую уродливую полосу. - Гос-по-жа моя, - в последний раз проговорила-пропела Сой Фонг и выражения на ее лице сменялись столь же быстро и неуловимо, как и блики на воде. Были здесь и гнев, и страсть, и горечь. Исане стало страшно и сладко. «Унохана-тайчо, спасите!» - взмолилась она, не в силах отвести глаз от этого безумного, переменчивого лица, от этой уродливой царапины. И вдруг почувствовала такое сильное отвращение к стоящей напротив женщине, что захотелось отвернуться, уйти отсюда как можно быстрее и в страшном сне не вспоминать обо всем, что происходило на поляне! Но – не смогла. Взгляд Сой Фонг имел над Исане власть, подобную власти хищника над жертвой. Сой Фонг стояла, гордо выпрямившись, высоко вздернув подбородок, и выражение ее лица было одновременно жалобным и самоуверенным, плечо слегка приподнято: вызов всему миру. «Ну, что уставилась», - говорил весь ее вид, а Исане хотелось смотреть и смотреть и пожалеть, наконец, эту избалованную, несчастную девочку («Ками-сама, ну почему не ненормальную, жестокую стерву!» - возмутилась Исане) и спросить ее, что случилось, и успокоить… - Господи, ты ненормальная! Тебе лечиться нужно! - чуть не плача, прокричала Исане, не в силах сдержать дрожи. Ее нещадно трясло, бросало то в холод, то в жар, голова кружилась и, казалось, это она здесь сходит с ума, а не «с-сучка, С-сой Ф-фонг-тайчо»… - Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, и поцелуями стирала бы метки с твоего смуглого и желанного тела, - мстительно прошипела Сой Фонг, проходя мимо остолбеневшей Исане, - но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким, грязным секретом. - Унохана-тайчо, простите меня, простите, - прошептала Исане и долго-долго, пока не замолкли кузнечики, смотрела в пустое небо - и долго-долго не замолкали кузнечики. Темнело. - Проходи, Ханатаро, - мелодично позвала Унохана-тайчо, шестым чувством, не иначе, угадав его присутствие за дверью. – Удачно ли прошел день? - заботливо осведомилась она затем, как добрая хозяйка. Ханатаро быстро кивнул: да, день прошел удачно, ведь никто больше не звал его в ту палату. - Пойдем на террасу, - тем временем мягко сказала капитан Четвертого отряда, - сегодня красивый вечер. - И медик послушно поплелся вслед за Уноханой. Та ступала плавно, почти бесшумно, и так же плавно, текуче, опустилась на нагретые за день доски террасы, сложив ладони на коленях. Кружка с темным, непрозрачным в наступающих сумерках чаем стояла у левой руки. Ханатаро суетливо оглянулся, задержав взгляд на профиле своего капитана, и, наконец, уставился в кружку с чаем, низко опустив голову. Одна прядь раздражающе щекотала щеку. - Что ты там высматриваешь на дне чашки? – позвал откуда-то слева голос Уноханы-тайчо. – Не смотри долго, чай совсем остынет, - прибавила она с улыбкой и, будто внезапным порывом ветра, Ханатаро обдало успокаивающей волной ее реяцу. Медик весь напрягся, но тут же расслабился. - Это о Кучики-тайчо, да? – с отчаянием выговорил Ханатаро, делая ударение на каждое слово. – Вы поэтому позвали меня, да? Чтобы сказать, что я совсем не справляюсь со своими обязанностями? – Ханатаро говорил все быстрее и быстрее. – Унохана-тайчо, вы не подумайте, я… я старался…стараюсь! Изо всех сил! – он захлебнулся вдохом. Унохнана-тайчо рассмеялась – переливчато, совсем не зло – и Ханатаро, наконец, осмелился посмотреть на нее: так провинившийся ученик смотрит снизу вверх на наставника. Капитан переставила стоявшую между ними кружку и придвинулась чуть ближе к Ханатаро, чтобы взглянуть ему в глаза. - Наоборот, - выговорила она, перестав смеяться. – Извини, Ханатаро-кун, наверное, с моей стороны это было несколько невежливо, - она махнула широким белым рукавом хаори, как крылом, и не понятно было, за что она просит прощения: за смех ли? – Наоборот, - повторила она. – Теперь я уверена, что не ошиблась в выборе. Я верю в тебя, Ханатаро, помни об этом. Медик расправил плечи и робко улыбнулся в ответ. «Ну, смелее же, - будто всем своим видом говорила Унохана, - не бойся», - и ее реяцу обнимало его, поддерживая и давая силы. Улыбка на лице Ханатаро окрепла. - Кучики-тайчо не самый легкий человек, - сказала ему Унохана, поглядев вдаль, и сразу стала величественной и грустной. – Он ли в этом виноват, или так несчастливо сложились события – не будем судить. Нет, Ханатаро, - обернулась она к нему, - не стоит считать его лишь жертвой: не повторяй чужих ошибок. И все же… Я прошу тебя: постарайся. Я слишком давно капитан Четвертого отряда и, пожалуй, крепко усвоила одну нехитрую истину: люди и шинигами не столь различны меж собой – а я знала и тех, и других. Опыт подсказывает мне: у тебя может получиться. Не знаю даже, что… - Унохана-тайчо девчоночьим жестом прижала пальцами зарождающую улыбку. Ханатаро заворожено глядел на нее, и не знал, бояться или восхищаться этой женщиной, быть гордым ее доверием или испытывать мучительный, жгучий стыд за то, что стал непрошенным свидетелем ее слишком откровенных слов. - Поэтому я и прошу тебя, Ханатаро: постарайся, - проговорила Унохана, не давая ему отвести взгляд, внимательно и остро всматриваясь в его побледневшее, испуганное лицо. – Было ли то, что ты оказался вмешан в эту историю, случайностью или закономерностью?... – задумчиво спросила саму себя капитан Четвертого отряда, шевельнув пальцами в сгустившемся темно-синем сумраке. – Но одно я могу сказать определенно: вам обоим это необходимо. – Унохана-тайчо тяжело уронила руки на колени и снова посмотрела вдаль, туда, где слабо вырисовывались крыши Сейретея. - Прошу тебя, уйди сейчас, Ханатаро-кун, - мягко проговорила она, подводя итог долгой паузе, и устало прикрыла глаза. Ханатаро резко вскочил на ноги, чуть не пролив нетронутый чай, и выбежал из покоев капитана. Его била нервная дрожь. *** Унохана-тайчо многое могла бы сказать. «Он поймет… Поймет», - подумалось ей, и еще: «Странный мальчик», и: «Если бы у меня был сын…» - но, в конце концов, она просто промолчала и сидела неподвижно, скованная тяжелой усталостью, истертостью, изношенностью. Собственные четыре века тяжелой ношей легли на ее плечи, и белое хаори душило, не давая вдохнуть полной грудью. И на подошедшую непривычно тихо и медленно Исане она просто смотрела, ни слова не говоря, и когда та присела около, только вцепилась крепко, ничего не объясняя, в черную ткань лейтенатских хакама, и, наконец, сказала: - Как горько. «Я – не ты, Сой Фонг. Не ты», - подумала Исане. P.S.: мне жалко я боюсь Уноханы-тайчо. Или нет. Не жалеть Бьякую. Нет. (Будто я собирался!). Бедная Котецу-фукутайчо. Люди = метлы? Подумать завтра. ТВС (как только отбетят ^_^)

viresse: Как все странно, сколько завязок... Пишите, пишите!

Самшит: Д.3: Предположим, метлы бывают разные. Бывают кусачие – ни дня без занозы, бывают такие гладкие, что рукоятка скользить в руке, бывают покореженные все. А еще у метел бывают разные прутья: хлесткие и слабые, и такие, на которых еще сохраняются засохшие почки. Последние отчего-то больше всех жалко: могли бы цвести. А если бы цвели – то как? Уже не узнать. Почему, по чьей невнимательности весной у зацветающих деревьев рвут ветки для новых метел? А мертвый человек, он тоже похож на нераспустившуюся почку? Обязан ли человек для этого быть мертвым физически? Унохана-тайчо говорит… Но я не верю. Что физиология в Обществе душ? А если смерть здесь – это смерть прежде всего души? Бьякуе с самого утра не то, что подумать не дали, а даже просто… просто. Утро капитана шестого отряда началось чуть позже рассвета, с любопытного лица давешнего шинигами, приставленного за ним присматривать. Тот тихо прошмыгнул в палату и уселся у кровати, сцепив руки в замок. Подноса с едой при нем не было. - Доброе утро, Кучики-тайчо! - поприветствовал он больного и попытался улыбнуться. Бьякуя холодно посмотрел на него, с трудом удерживаясь от страдальческой гримасы: он никого не хотел видеть около себя, - но медик только поежился и остался сидеть, умоляюще глядя на капитана. Глаза у него были как плошки, и брови комично приподняты. Бьякуя передвинулся, чтобы устроиться на подушках поудобнее, и ему пришлось вспышкой боли заплатить за возможность посмотреть на привязчивого собеседника сверху вниз. Впрочем, виду он не подал и продолжал разглядывать шинигами. Тот заметно волновался: уголок губы дернулся, и медик заморгал часто-часто, а потом наклонил голову и посмотрел на лежащего на постели мужчину исподлобья и спросил неожиданно громким, ломким голосом: - А как вы себя чувствуете, Кучики-тайчо? Надеюсь, уже лучше? Ни на что не жалуетесь? - Доброе утро, - невпопад ответил Бьякуя, подавляя желание сокрушенно вздохнуть. – Нет. Все нормально. Медик встрепенулся при его словах и подался вперед. - Т… точно все нормально? – выговорил он, будто торопясь куда-то. – Плечо не болит? Жара не было? В глазах Бьякуи мелькнула растерянность, а медик меж тем положил руку ему на лоб и тут же отдернул, неверяще уставясь на ладонь. - У вас кожа холодная, - потрясенно сказал он, заглядывая в глаза Кучики-тайчо снизу вверх. И вдруг строго поджал губы: - Плохо. А Бьякуя чувствовал себя так, будто по лбу мазнули чем-то теплым, и память о чужих прикосновениях раздражала. Подавив зарождающуюся брезгливость, он поглядел искоса на бормочущего что-то себе под нос медика и тот, перехватив его взгляд, замолк на полуслове. - Кучики-тайчо, мне нужно осмотреть вашу рану, - беспомощно протянул Ханатаро. – Иначе… - медик посмотрел в потолок, слегка мазнув передними зубами по губе, и резко дернул кистью. - Делайте, что считаете нужным, - деланно-равнодушно обронил Бьякуя, с подозрением глядя на руки медика. Ему почему-то казалось, что эти руки – дай только шанс – распотрошат его, как соломенное чучело. Пока шинигами бережно разматывал бинты, он снова попытался вовлечь капитана Шестого отряда в разговор, болтая про какие-то несусветности. - А вам бинты не мешают? – спросил он и тут же, не давая времени на ответ, поделился заговорщицким тоном: - Такие раны всегда сильно чешутся, когда затягиваются. Вы нормально спите? Вопрос был личным, и Бьякуя гневно поджал губы. Странно, ведь он и не собирался отвечать, но все равно стало досадно. Медик тем временем искал что-то в своей торбе, выудил, наконец, оттуда склянку с зеленоватой на просвет жидкостью и снова склонился над подживающей раной Кучики-тайчо. - Будет больно, - будто надеясь на ответ, сказал медик, осторожно втирая жидкость в кожу вокруг раны. Капитан Шестого отряда подарил ему еще один взгляд, и шинигами не выдержал, рассерженно взмахнул руками, забыв об откупоренной склянке с лекарством. Холодная струйка потекла по руке Бьякуи, впиталась в ткань одеяла. Медик посмотрел на него, чуть приоткрыв рот, а потом что-то в его лице стало меняться… - Вон, - тихим, страшным голосом выдохнул Кучики-тайчо, не слушая сбивчивых извинений. – Вон, - повторил он властно и вздернул подбородок. У самого порога медик обернулся. - Не надо, Кучики-тайчо, - грустно и устало сказал он, горбясь сильнее обычного, - мне все равно придется поменять вам простыни и принести завтрак. – И вышел. Что-то липкое растекалось по груди, и Бьякуя старался не смотреть на свои руки. Гнева он уже не чувствовал – хотелось только рассмеяться. *** Ханатаро привалился к стене около входа в палату Кучики-тайчо и схватился за голову. Ох, как глупо все получилось! Он даже вспомнить не мог, что говорил и о чем спрашивал. Помнил только, что ему упрямо не отвечали, сверля какими-то и злыми, и грустными одновременно глазами. «Убить он меня хочет, - подумалось Ханатаро. – Собственными руками задушил бы, я же вижу». Ладно, заслужил. Ханатаро вздрогнул: внутри нарастала тяжесть, и сердце, придавленное этим грузом, стало биться медленнее. «Да я во всем виноват, я!» - мысленно заорал медик, уставившись на соседнюю стенку, и его отпустило: сердце вновь забилось быстро. «Все, сейчас спрошу у Уноханы-тайчо, что делать, и вернусь», - отмахнулся от своего волнения Ханатаро и вдоль стены побрел к комнатам капитана. «А я же старался, - обида свербела внутри. – Я не ждал, что Кучики-тайчо станет отвечать… правда не ждал, и я старался не пугаться в его присутствии». Ханатаро смерил задумчивым взглядом фусума, за которыми находились покои Уноханы-тайчо. - И зачем я сюда шел, - вздохнул он и побрел обратно. Когда Исане зашла к Унохане-тайчо, та сидела к ней спиной, расчесывая свои длинные черные волосы. Исане тихо улыбнулась, прижавшись щекой к дверному косяку. Прошлая ночь, при всей непонятности происходящего, стала для нее ночью очищения и прощения. Она больше не будет вспоминать Сой Фонг, Кучики-тайчо - тем более, она сотни раз была готова поклясться и поклялась стать прежней Исане. Всё, всё что угодно, лишь бы не расстроить своего капитана. И все же прошедшая ночь была Исане непонятна. Лейтенант приподняла брови в тихом недоумении, не отрывая взгляда от Уноханы-тайчо, разделявшей волосы на три части, чтобы начать заплетать косу. - Опять коса под подбородком? – непроизвольно вырвалось у нее, и Унохана обернулась на вопрос, чтобы со слабой улыбкой ответить: - Сила привычки. - Тайчо, - улыбнулась в ответ Исане, светло и со скрытой нежностью, - заплетите хоть раз две косы. Или – позвольте мне? - Как по часам, - Унохана склонила голову, отводя прядь волос от лица. – Ты спрашивала об этом зимой. - Почему по часам? – удивилась Исане, склоняя голову в ответ. – Сейчас же лето. - Я просто знала, что ты спросишь, - теперь Унохана сидела в пол-оборота к ней, ловко перебирая волосы пальцами. – Ты не помнишь? – капитан внимательно посмотрела на Исане. – Тогда не стоило мне напоминать. Это было ошибкой. Исане помнила, кажется… Но додумывать лейтенант не стала, ощущая как надвигается из прошлого темная туча, угрожая уютному, солнечному, еще полусонному мирку этой комнаты. «Коснуться бы её, - с тоской осознала Исане. – Коснуться бы… И только. О большем не прошу». Зимой Унохана-тайчо со своим лейтенантом неделю не разговаривала из-за её, Исане, дурости. - Я не скажу тебе: «Забудь, Исане» - обратилась к ней Унохана-тайчо. – Постарайся понять, и тогда прошлое отпустит тебя. Да ты и сама знаешь об этом, - капитан поднялась на ноги, - ты же у меня умница. Исане автоматически кивнула, неопределенно улыбаясь. - Так о чем ты хотела со мной поговорить? Исане прикусила язык, чуть не сказав: «О Сой Фонг». Знала, что, начав говорить, уже не остановится – о! – и тогда Унохана-тайчо мно-огое бы узнала об этой ненормальной сучке, и…и… «Нет, Сой Фонг – ты моя собственная добыча» - с оттенком злорадства подумала Исане и сверкнула глазами. - И помни, пожалуйста, - Унохана-тайчо остановилась прямо напротив нее, неожиданно близко в узком дверном проеме, и от ее взгляда никуда нельзя было убежать. – Я рада, что моя добрая Исане снова вернулась. Капитан, наконец, вышла, и, чуть помедлив, Исане последовала за ней. От слов Уноханы ее передернуло. «Зимой я тоже клялась, - вспомнилось ей.- Только - вот цена твоим клятвам, Котецу Исане». Поднос с завтраком Ханатаро вносил, закрыв глаза. - Не боишься, что опрокинешь?- спросил его Кучики-тайчо, слишком тихо, чтобы его расслышали, но медик уловил бормотание и с надеждой широко распахнул глаза. Когда он забегал в палату до этого - прибраться - Кучики-тайчо не проронил ни слова. Бьякуя только чудом не посмотрел на маленького шинигами снисходительно и позволил ему устроить поднос на прикроватном столике в относительном спокойствии. К удивлению капитана Шестого отряда, медик не ушел, а уселся около, пододвинув стул от стены и стал смотреть, не мигая, как Кучики-тайчо подносит палочки ко рту. Бьякуя невозмутимо продолжил есть, полагая, что медик первым отведет взгляд. - Извините, - выдавил тот, наконец, и, дождавшись того, что Бьякуя поднял на него глаза, заговорил быстро и легко: - За утро извините, я наверное, чушь нес и за склянку, которую разлил, извините. Кучики-тайчо, я не хотел! И вообще за всё… - медик отвел взгляд и замолчал, будто в ожидании удара. - Выпрями спину, - сказал ему Бьякуя тихо, - и подними голову. Как твое имя? Хотя медик и подчинился приказу Бьякуи и не стал прятать лицо, разочарование ясно читалось во всем его облике. - Это ничего, - сказал он больше для себя, боясь пошевелить головой и только глядя на Бьякую до боли широко распахнутыми глазами. – Еще никто не запомнил моего имени с первого раза. Ямада Ханатаро, седьмой офицер Четвертого отряда, Кучики-тайчо. - Я запомню, - серьезно пообещал Бьякуя, удерживая себя от того, чтобы сморгнуть искорки смеха из глаз. «Глава клана Кучики так поступать не должен». Да, но он и не поступил: удержался. - Кучики-тайчо, - снова заговорил Ханатаро, когда Бьякуя уже закончил есть. – А м-можно с вами поговорить? – осмелев, спросил он. - Можно, - тяжело обронил Бьякуя и выжидающе посмотрел на медика. - Я пойду - вскочил Ханатаро и сгреб со столика поднос, - отнесу. Но я вернусь, можно? «Лучше не надо», - подумал Бьякуя, но кивнул утвердительно. Что-то такое говорила Унохана-тайчо… Он сошел с ума, точно. Зачем Исане пришла на эту поляну снова? Затея с самого начала была глупой. Сой Фонг здесь нет, и не будет: не настолько же она наглая, чтобы заявиться сюда, как ни в чем не бывало. Напряженно оглядываясь по сторонам, Исане опустилась на колени около дерева и ощупала царапину, оставленную Сузумебачи. «Поранили тебя, да? – зашептала в кору Исане. – Поранили. Плохая, плохая….» - О браво, - раздался скучающий голос прямо у Исане над ухом. Сой Фонг рассматривала дерево из-за плеча лейтенанта Четвертого отряда. – Может, мне стоило еще и расковырять как следует эту царапину, чтобы дать больше пищи твоему состраданию? – Она сколупнула ногтем чешуйку коры. - Знала, что ты придешь, - сказала затем Сой Фонг, нарочито брезгливо отряхивая руки. – Что ж, здравствуй, Котецу Исане. - Просто красивая поляна, - вспыхнула Исане и отвернула лицо. - Да, - будто обращаясь к кому-то третьему, продолжила капитан Второго отряда, - преступников всегда тянет к месту преступления. Там я их обычно и… ловлю. - «Убиваю» было бы точнее, - пробормотала медик, весьма наслышанная о политике Карательного отряда, порываясь вскочить на ноги. - Я так и сказала, разве нет? – промурлыкала Сой Фонг, надавливая ладонями на плечи Исане. О, как ей хотелось бы увидеть лицо этой стервы из Второго отряда! - Что ты делаешь здесь? – ровным голосом спросила Исане, уставившись в точку перед собой. – И я не преступник. - А то кто…. ребенок? И запомни, - Сой Фонг игриво дернула ее за косичку, - поляна моя и только моя. Исане хотелось хныкать от бессильной злобы. Руки жгли ее через одежду и – Господи, я должна увидеть лицо этой с-стервы! "Зачем я сюда пришла, зачем?"– взглядом спросила она у дерева, но не дождалась ответа. Исане собрала все свои силы и все же встала. Стряхнуть чужие руки оказалось удивительно легко. Однако, увидев насмешливый, оценивающий взгляд серых глаз прямо напротив своего лица, она невольно попятилась и опять оказалась загнана в угол. - Иди-иди, я тебя не держу, - скучно произнесла Сой Фонг, рукой опиравшаяся о ствол дерева, искривив губы. - Не ребенок, - четко выговорила Исане, вместо того, чтобы уйти. О нет, Сой Фонг ее не одолеть. - Вот прицепилась, - капитан Второго оскалилась и склонила голову набок, якобы рассматривая Исане. – О сколько нового можно узнать, просто посмотрев, мудрец мой! Да нет же, Котецу Исане, - Сой Фонг с наслаждением прикрыла глаза и в ее голос прорвались нотки сдерживаемого смеха, - ты самый что ни на есть ребенок и смирись с этим. Хочешь быть взрослой, принимай правила игры – а ведь ты их даже не знаешь, мелкая. - Смеешься надо мной, - подавшись вперед, выплюнула в лицо Сой Фонг Исане. – Довольна теперь? - Много мне радости с этого, - фыркнула капитан Второго отряда. – На себя бы хоть иногда смотрела, дурочка влюбленная. Исане подавила готовый сорваться с губ вопрос: «В кого?», Но как она смеет, она, кобра, гадюка, гюрза ядовитая, от которой даже принцесса Шихоин сбежала! - А ты тогда кто? – сощурив глаза, выкрикнула Исане. - И я, - согласилась Сой Фонг, - влюбленная, - и с тоской взглянула на свою руку. Исане внезапно успокоилась и посмотрела капитану Второго отряда глаза в глаза – как на равную. - И ты, - прошептала Исане вслед за ней и замолкла. - Вот только жалеть не надо, - резко обрубила Сой Фонг, садясь на траву у ног медика. – Долго стоять будешь, или все-таки поговорим? - О чем? - вопросила небеса Исане, рассматривая сверху черноволосую макушку. - Да стой, сдалась ты… - огрызнулась Сой Фонг. – Мне же сидеть удобнее. - А знаешь, - мечтательно протянула она затем, упираясь затылком в колени Исане, - я ведь могла тебя соблазнить. Легко. Ты бы даже не пикнула. Исане подавила желание пнуть капитана Второго отряда побольнее. - Обидно знать правду о себе, Котецу, не так ли? – с непонятным торжеством протянула Сой Фонг. – Невинный, невинный ты ребенок. Кто же на тебя такую посмотрит? - Находились и такие, - неприязненно откликнулась Исане, снова раздражаясь. - Но не Унохана-тайчо, - усмехнулась Сой Фонг. - Я пойду, - скрестив руки на груди, заявила Исане. – У меня ноги затекли. - Да иди-иди, - лениво потягиваясь, заявила Сой Фонг и подарила ей взгляд из-под ресниц, - но не забывай, что я все-таки капитан. Исане, не оглядываясь, широкими шагами направилась прочь из леса. Тело еще помнило теплый вес капитана Второго отряда. - Но ведь ты же еще придешь, мелкая… черная… кошка, - жалобно протянула Сой Фонг, оставшись одна, и подтянула колени к подбородку. P.S.: А человек еще ходит, двигается… Жутко.

Рокуми: Проду!

Самшит: Если кому-нибудь еще интересно, фик продолжает выкладываться на Сейретей Тосёкан. Он дописан до эпилога, просто бетится медленно =)



полная версия страницы