Форум » Фест по редким фандомам » Loveless: "Дата моей смерти", Соби/Рицка, PG, angst. Для daana » Ответить

Loveless: "Дата моей смерти", Соби/Рицка, PG, angst. Для daana

Cr: Для daana , которая хочет: 1. YnM: Цузуки/Тода, Мураки/Хисока 2. WK: Ран/Оми или Ран/Наги 3. Loveless: Ритсу/Соби, Сэмей/Соби 4. Weiss Side B: Ран/кто угодно 5. Кроссовер любого из вышеперечисленного. Ограничения: не MPREG, не стеб, не флафф, высокорейтинговое насилие тоже не приветствуется. И OOC, по возможности, не надо. Рейтинг сам по себе непринципиален - хоть G. Название: Дата моей смерти Фэндом: Loveless Пейринг: Соби/Рицка, Соби/Сеймей Рейтинг: PG Жанр: angst, POV Соби Предупреждение: AU или продолжение которого нет в аниме, а за мангой я не слежу

Ответов - 3

Cr: * * * Я отчетливо помню последнюю страницу календаря и ярко-алые буквы, предсказывающие смерть. Многое повидав, ни о чем не жалею, потому что верю: все я сделал правильно. Рицка тихо посапывает на самом краю моей кровати. Между нами барьер из одеяла. И сейчас мне нужно срочно закурить. Пальцы отчего-то дрожат. Я устал от этого бесконечного сна, так сильно напоминающего реальность, что я иногда кричу. Может быть, мне навестить его? Своими глупыми замечаниями относительно моего поведения Кё надолго прогоняет кошмар. Хмм, неужели присутствие Рицки сделало меня инфантильным, забавно. - Соби, спи. Тебе мешает дым моей сигареты, хотя ты все еще укутан безмятежностью своего сна. Поправляю бутафорскую границу-одеяло и иду курить на балкон. - Я сплю, Рицка, извини. - Хорошо, - не глядя, отвечаешь ты и снова проваливаешься в забытье. * * * Сила бойца удесятеряется от одного лишь прикосновения партнера. Странно, но я никогда не думал о Сеймее как о жертве. Даже в самой пропащей ситуации – я помню и сейчас, когда уже ничего не должен помнить, – он не был тем, кого следует защищать, и мы оба это чувствовали. Осыпая осколками заклинания Гая и Рьючи, я был одинок, хотя так не бывает – не поверили бы мальчишки Зеро. Сеймей вовремя умер, а я правильно сделал, что остался жить, потому что я всегда играл по правилам до отмеченной в календаре Рицки ярко-алой даты. Да я зануда. Только сейчас уже можно быть искренним в этой глухой пустоте: я не любил его. Любовь созидает – вот и вся психология. Рицка любил своего брата. Я же разрушил себя до основания. Помнится, у меня нет корней, поэтому мой конец неизменно похож на кострище – превращаюсь в пепел, как ровная стопка спиленных дров, которым не за что больше держаться, и они держатся друг за друга. - Соби, что у нас на завтрак? Я хорошо готовлю, а сегодня к тому же особенный день. - Полагаю, блинчики с тофу… Ты кривишься, но сейчас у тебя нет выбора, и мне это нравится. Всегда нравилось, как нравились отели, где только одна кровать, бесконечные вагоны, где нет попутчиков, смертельные битвы, в которых нет побежденных. - …и постарайся побыстрее. Мы уже опаздываем. - Соби, нельзя опоздать на прогулку, - смешно поучаешь ты. Мы договорились провести этот день вдвоем, потому что сегодня – пусть незначительная – годовщина нашей встречи. Обязательно найду парк в этом богом забытом месте, ведь год назад в парке я сделал то, что должен был. По правилам. Суетливые листья касаются изредка твоих волос, я стряхиваю назойливых соучастников собственного «преступления» - глажу твои жесткие волосы. Ты не сопротивляешься, не убегаешь вперед, видимо, тоже чувствуешь умиротворение и защищенность. Здесь на нас не должны напасть, потому что сегодня еще не тот день. - Ты можешь бросить курить? – скорее с любопытством, чем с нетерпением спрашивает Рицка. То ли он решил проявить заботу о моем здоровье, то ли ему в голову пришла еще какая-то сумасшедшая идея – нет времени обдумать вопрос, потому что необходимо скорее дать ответ. - Да, я могу, - с вожделением делаю последнюю затяжку и откидываю бесполезный остаток тонкой остро пахнущей сигареты. - Не надо, - беспокойно хмурясь произносит Рицка. – Люди должны делать то, что им нравится, если это не мешает другим. Только ночью кури в форточку – я плохо сплю, когда вокруг дым. Понимаю тебя с полуслова. Кошмары Сеймея всегда витают где-то в воздухе, только для тебя они еще и видимы, потому что дым – он же почти осязаем. Так и становятся «ночными курильщиками на балконах». Краем глаза замечаю или скорее чувствую присутствие человека. Отвожу Рицку за спину, он пугается? Вздрагивает, а в следующую секунду в сторону раскидистого клена летят мои бабочки, и на этот раз несут они смерть. Нам обоим, я знаю, хотелось бы, чтобы мгновение спустя Рицка закричал на меня почти со злостью в голосе: «Параноик! Ты же напугал меня!!!» Только боль, пронзающая беззащитное – я плохо справляюсь пока – хрупкое тело реальна. - Вни-ма-тель-не-е, - с трудом произносишь ты, а я уже распаляюсь и мечу, мечу, мечу, только все бес толку. Говорят, сила бойца удесятеряется от одного лишь прикосновения партнера. Только раз ты прикоснулся ко мне, и его я помню отчетливо. Нет, речь не об отеческих объятьях перед сном и не о смешных сережках в моих ушах. Осязание – пожалуй, единственное из пяти чувств, являющееся обоюдным: мы касаемся, и в то же самое мгновение касаются нас. Я почувствовал губы Рицки там, где их быть не должно. Меня почти убедило его безупречное равнодушие в том, как глупы мои желания, и вдруг этот откровенный излом… только в моей судьбе, ведь у нас с ним судьбы разные. А я не мог ничего поделать, только старался не дышать, чтобы малыш выплеснул накопившуюся нежность и спокойно уснул. Еще долго я не смогу спать. Когда мои силы истощаются настолько, я не могу спать. Победа витает в воздухе, только на этот раз не за нашей спиной. Ты вскрикиваешь, а я… в последней попытке защитить тебя принимаю удар. Холодно. Несмотря на всполох искр, ударившихся о мою грудь, нестерпимый холод сковывает и мешает дышать. Ты кричишь. Возможно, это мое имя, имя, которое когда-то было моим. Я не помню тебя, не помню, что мы здесь делаем и откуда пришли. Все сложнее расслышать… не слышу… громче… ты меня… лю.. * * * Мокрая земля. Ее легче приподнять острым железным крылом лопаты и отправить в полет – недалекий – на холмик иссиня-черной аккуратно сложенной земли. Никто не плачет, я чувствую. Словно издали наблюдаю за группой мрачно одетых людей, но они настолько скучны, что долго привлечь мое внимание не в силах. Зато выцарапанная на серенькой плите дата – она заставляет меня вздрогнуть, ведь это – дата моей смерти. * * * Просыпаюсь в холодном поту. Рубашка неприятно липнет к телу, но Рицка попросил одеть, а я не смог отказать. Попросил или приказал – суть наших отношений в недопонимании. Мне страшно, потому что каждую ночь я умираю вновь, а напоследок вижу дату, – дату моей смерти – в смешном настенном календаре обведенную ярко-алым фломастером. Только прочитать не могу, значит, сегодня снова придется идти на балкон. The End

i-key: Интересно, что заголовок в точности дублирует название романа Марины Юденич.

Alex Fox: ангстово-то как...:( Но неплохо:)




полная версия страницы